В начале 1941 г. я был вовлечен в организацию украинских националистов членом этой организации Свободой, который был известен как сотрудник «Абвера». Меня направили в Краков, а оттуда в Бранденбург, где я был зачислен слушателем разведывательно-диверсионной школы, в которой обучалось около ста человек.
Через некоторое время поручик Босый, приехавший из Берлина, объявил нам, что в Нойгаммере формируется украинский батальон, который явится зародышем украинской националистической армии и вместе с гитлеровскими войсками будет освобождать Украину. Из нашей школы в этот батальон было направлено около семидесяти человек.
Я по окончании школы 10—11 июня 1941 г. вместе с Гиркой, Грыциным, Фитьо, Щирбой и Стельмащуком с диверсионной целью перешли границу в районе Славска Львовской области. Однако возложенного на нас задания мы не выполнили.
В Львов я прибыл на третий день его оккупации и на улице Подвальной встретил знакомых мне легионеров из батальона «Нахтигаль» Швеца и Шкитака, одетых в немецкую форму с отличительными знаками — сине-желтыми ленточками на погонах и знаком «тризуб» на груди.
Шкитак сказал мне, что они, легионеры, первыми вошли во Львов, и тут же указал на проходившего мимо нас офицера и сказал: «Это Шухевич, один из командиров батальона».
(Герой Украины - сидит второй слева)
Шкитак очень торопился, он сообщил, что в составе группы легионеров по приказу командования батальона едет в район Великие Мосты Львовской области для ликвидации поляков и евреев.
Там же, во Львове, я встретил своего знакомого, Маевского, по кличке «Косарь» — руководителя пропаганды центра организации украинских националистов, который предложил мне идти в личную охрану Лебедя — одного из главарей украинских националистов.
Лебедь меня знал еще раньше, по Кракову, согласился с предложением Маевского и принял меня в свою охрану, но заявил, что я должен быть слепым, глухим и немым.
Мы размещались в доме по улице Драгоманова (бывшая Мохнацкого), № 22, в левом флигеле первого этажа.
В подвале этого дома находились арестованные, которых ночью выводили по одному во двор и там расстреливали.
Расстрелы производили немцы и легионеры из батальона «Нахтигаль» из малокалиберных винтовок и пистолетов, чтобы было меньше шума.
Я сам видел, как лежащих во дворе людей освещали электрическими фонарями и тех, кто еще был жив, расстреливали. Потом их увозили в не известном мне направлении.
Я все это видел из окон комнаты, в которой мы размещались.
В одну из ночей привезли на автомашинах группу арестованных, их сразу отвели на второй этаж, где учинили им допрос и избивали. Ругань, крики, стон и плач были хорошо слышны в нашей комнате. Через некоторое время этих арестованных сбросили с балкона второго этажа на бетонированную площадку двора, после чего достреливали. Убитых быстро увезли.
За эти три дня там было расстреляно несколько десятков человек. Аресты и расстрелы производились по заранее подготовленным спискам.
Вот это все, что я могу сказать о злодеяниях немцев и легионеров батальона «Нахтигаль» в первые дни оккупации Львова.
Из стенограммы
протокола допроса арестованного Я. И. Шпиталь, националиста из УПА